В целом в рассказе наметилась более полно реализованная затем в «Вечном муже» тема страданий обманутого мужа, когда традиционный водевильный ракурс — насмешка со стороны над «колпаком», его осмеяние и глупая позиция «воющего сдуру» персонажа сменяется искренним стремлением автора проникнуть в суть его переживаний.

Соединение трагических и комических ходов придает повествованию достаточное напряжение. В рассказе очевидны главные художественные приемы Достоевского, которые в позднейших произведениях он научится маскировать. Это драматизация повествования (в данном случае ориентированная на Поль де Кока и водевиль); диалогизация повествовательного пространства и интертекстуальное поле («нагромождение» сюжетных линий, задающих «память» об определенных хорошо известных текстах, криптоцитирование, цитирование, аллюзии).

Это встроенный шорткод, контент-бокс. Здесь есть и другие шорткоды — галерея, слайдер, разные кнопки, спойлер, подсветка.

Драматизация повествования способствует устранению монотонности сюжета. В обеих частях рассказа повторяется разговор ревнивца с любовником жены, оказавшимся «товарищем по несчастью», но повтор скрадывается за счет нарушения «статуса»: привыкший к начальственному тону герой никак не может «освоиться» в разговоре «на равных» со «случайным» прохожим. «Слом роли», которую привык играть в обществе Иван Андреевич, чей фрак «упещряли» «многознаменательные украшения», оказывается для героя еще более тяжелым испытанием, чем подозрение о неверности жены. Здесь очевиден принцип «искажения», характерный для художественной манеры Достоевского. «Ведущий» сюжет (неверность красавицы) заслоняется «рефлексией» обманутого героя.

Интертекстуальное поле представлено отсылками к Пушкину, Гоголю, Грибоедову, Поль де Коку, Вульпиусу, Ричардсону. Важнейшая черта интертекстуальности у Достоевского — интерференция, взаимоналожение разных аллюзий. Так, поведение героя в момент разоблачения в доме Александра Демьяновича наиболее соотносимо с поведением Чичикова, хотя само содержание реплики неизбежно вызывает ассоциации с Молчалиным в «Горе от ума»: «…я новую болонку достану <…>. Этакая шерсть длинная, ножки коротенькие, двух шагов пройти не умеет: побежит, запутается в собственной шерсти и упадет. Сахаром только одним кормить». Свое вторжение в спальню Лизы Иван Андреевич сравнивает с поступком Ринальдо Ринальдини, что относит нас не столько к роману Вульпиуса, сколько к соответствующей цитате из «Мертвых душ», где две дамы, обсуждая Чичикова, сравнивают его с легендарным разбойником. Комизм гоголевского текста, где читатель лучше двух дам представляет себе «прозаическое» вторжение Чичикова к Коробочке, соотносим с ситуацией в рассказе Достоевского, причем здесь нелепость происходящего осознается самим героем.